Beta
Beta
Всемирно известный скрипач и дирижер Марат Бисенгалиев рассказал об особенностях управления своими оркестрами, рассматривая их как полноценные коммерческие проекты. По его словам, используемая им модель не является новой и успешно применяется ведущими европейскими коллективами, включая Лондонский симфонический оркестр.
«Основу оркестра составляет ядро из 20-30 музыкантов, работающих на постоянной основе и получающих стабильную зарплату. Остальные исполнители привлекаются как фрилансеры под конкретные проекты. Примечательно, что доход „вольнонаемных“ артистов сопоставим с заработком штатных, поскольку они задействованы в большинстве программ», — поясняет Бисенгалиев. Такая гибкость в подборе кадров позволяет не только приглашать сильнейших исполнителей, но и оперативно находить замену, если кто-то из музыкантов теряет профессиональную форму по различным причинам, чаще всего из-за травм.
Марат Бисенгалиев подчеркивает значимость профсоюзов в музыкальной индустрии, особенно в Великобритании, где членство в них является нормой даже для фрилансеров. Эти организации предоставляют музыкантам серьезную защиту и широкий спектр прав, чего, по его мнению, не хватает в Казахстане.
Однако у этой системы есть и обратная сторона. «Британские „юнионы“ стали настолько влиятельными и консервативными, что их жесткие рамки зачастую мешают творческому процессу», — отмечает дирижер. В качестве примера он приводит случай на своем юбилейном концерте в Казахстане с Королевским филармоническим оркестром. «Я очень хотел исполнить что-то на бис, но музыканты указали на часы. Превышение установленного времени даже на одну минуту обошлось бы в несколько десятков тысяч долларов дополнительных выплат».
Схожая ситуация произошла во время студийной записи в Лондоне. Когда до завершения работы над сюитой оставалось всего несколько минут, английские фрилансеры, не говоря ни слова, встали и ушли, так как их рабочее время истекло. Подобная строгость распространяется и на права на записи. Устаревшие законы, не адаптированные к эпохе интернета, вынуждают многие проекты перемещаться из США и Великобритании в страны с более гибким законодательством, такие как Чехия, Болгария или Польша.
Работа в Индии также имеет свою специфику. В струнной группе его мумбайского оркестра играют преимущественно музыканты русской школы, тогда как в духовой секции изначально были англичане. С последними регулярно возникали сложности из-за профсоюзных правил. «Однажды, за пять минут до концерта, делегация английских музыкантов потребовала убрать камеры, ссылаясь на нарушение их прав, хотя в контракте была прописана возможность записи», — вспоминает Бисенгалиев.
Культурные различия проявлялись и в общении. Экспрессивная манера репетиций дирижера Юрия Симонова, привычная для восточноевропейских музыкантов, оказалась неприемлемой для англичан — духовая группа в полном составе покинула репетицию. Другой инцидент произошел перед гастролями в Швейцарии, когда британские музыканты выдвинули ультиматум о дополнительных выплатах за радиозапись концерта, поставив под угрозу все турне.
Говоря о доходах, Бисенгалиев отмечает, что эра компакт-дисков прошла. «Продажи CD уже не приносят былого дохода. Хотя звукозаписывающие компании, такие как Sony или EMI, предлагают хороший процент, система расчетов настолько сложна, что даже звезды вроде Джорджа Майкла проигрывали им суды», — говорит он. Сегодня основной доход генерируют цифровые платформы, такие как iTunes и Spotify, но получение роялти с них — сложный процесс, требующий обращения в специальные организации.
На сегодняшний день рынок в Европе и США перенасыщен высококлассными музыкантами, в том числе благодаря миграции из стран Восточной Европы, России и Казахстана. «Проблем с подбором кадров нет. На сезонную работу в Индии у нас выстраивается очередь», — делится дирижер. При этом он отмечает определенный снобизм у западных коллег, которые не всегда готовы рассматривать переезд в Азию, несмотря на меняющийся экономический ландшафт и рост ВВП Индии.
Зарплаты в его индийском оркестре находятся на европейском уровне, а социальный пакет, включающий дорогостоящее жилье в Мумбае, делает условия весьма привлекательными. В Казахстане же главной проблемой для оркестра является высокая стоимость аренды концертных залов, сопоставимая с ценами в Карнеги-холле. «Это не позволяет сделать билеты доступными для широкой аудитории, так как покупательная способность населения ниже. Приходится балансировать между окупаемостью и доступностью, проводя больше концертов в рамках одного шоу, чтобы снизить цену билета», — заключает Марат Бисенгалиев.
Оркестр в Индии не имеет государственной поддержки и существует как бизнес-проект. Значительную финансовую подушку обеспечивает наследство в $65 млн, оставленное частным меценатом. В Казахстане же приходится полагаться на спонсоров, привлечение которых остается сложной задачей.
Несмотря на коммерческую составляющую, Бисенгалиев выступает против усреднения, к которому приводит погоня за прибылью. «Европейские оркестры из-за плотного графика могут позволить себе лишь одну репетицию перед концертом. Это приводит к потере индивидуальности, все коллективы начинают звучать одинаково», — с сожалением констатирует он. В своих оркестрах он придерживается иного подхода, выделяя на подготовку минимум 4-5 дней, как это было в советское время. Сам Бисенгалиев определяет свою роль как художественного руководителя, а не менеджера, а стиль управления оркестром сравнивает с «просвещенной монархией».
