Через 10 лет в шахтах не будет ни одного человека

«Я ведь из маленькой страны. Она там, справа. На карте её даже может быть не видно. Финляндия настолько мала, что мы сами в шутку называем её страной Микки Мауса», — с этих слов Пекка Вильякайнен, который уже более пяти лет является советником фонда «Сколково», начинает своё выступление на евразийском этапе Open Innovations Startup Tour. Около шести лет назад, когда Дмитрий Медведев был президентом России, было решено создать аналог Кремниевой долины в стране. Так, в 20 км к западу от центра Москвы появился «Сколково» — центр инноваций, объединяющий множество технологических предприятий. Пекка выступает не только как советник фонда «Сколково», но и как советник бывшего российского президента Дмитрия Медведева. За его деловой подход и стремление доводить дела до конца, бывший глава Microsoft Стив Баллмер прозвал финна «Бульдозер». Это прозвище так прижилось, что на сайте «Сколково» появился «Официальный блог финского Бульдозера».

О кризисе, инвестициях в стартапы и роли государства в их продвижении Пекка Вильякайнен, советник фонда «Сколково», рассказал в интервью деловому изданию «Капитал.kz».

О стартапах для начинающих

На интервью Пекка не перестает шутить. После пресс-конференции мы перемещаемся в небольшую комнату для совещаний с матовыми стеклянными стенами. Он садится слева от меня и сразу начинает: «Три года назад зимой мы были в Якутии. Кажется, это одно из самых холодных мест на Земле в это время года. Тогда о стартапах никто там и не слышал. Люди подходили ко мне и спрашивали: „Что ты, финский конь, здесь забыл?“ Они вообще не могли понять, как связаны стартапы и экономика».

— Вы ездите по странам с просветительской миссией. В Казахстане вы впервые?

— Знаете, мой жизненный опыт научил меня никогда не говорить девушке, что это твой первый раз (смеется). Если серьезно, то я представляю здесь российское правительство и помогаю, консультирую по вопросам инноваций. Да, моя задача в основном просветительская. Я хочу ознакомиться со всеми представленными проектами. С нами путешествуют пятнадцать экспертов, специалистов из «Сколково». Это люди, которые разбираются в разных направлениях и проводят экспертную оценку представленных стартапов.

— На местном рынке есть ли какая-то сегментация среди стартапов?

— Честно говоря, несмотря на размер страны, люди здесь кажутся более скромными в позитивном смысле. Они прямолинейны и не особо переживают из-за бюрократических преград, а решают более насущные проблемы. В мировом масштабе ваша страна не такая большая, поэтому все стартапы здесь ориентированы на экспорт.

— То есть у местных стартапов есть шанс выйти на международный рынок?

— Вероятно, таких стартапов даже больше, но они пока об этом не знают. То же самое и в России. Где бы вы ни были, в университете или простом доме, в чулане наверняка полно патентов. В России стартапы более замкнуты, ведь рынок достаточно велик для амбиций местных компаний, и потребности выходить за рубеж у них нет.

Удивительно, но в Казахстане заметно влияние мобильных приложений и ИТ-сферы в целом. Но особенно меня интересуют стартапы, которые могут помочь крупным предприятиям, таким как горнодобывающая промышленность, тяжелая и нефтегазовая отрасли, повысить свою конкурентоспособность.

— Компании в этой области используют стартап-разработки?

— Пока что нет, но, как мы слышали от представителей ваших технопарков и институтов развития, их подталкивают к этому. У таких предприятий просто нет другого выбора. Сейчас они обязаны полагаться на новые технологии и стартапы, чтобы повысить производительность и улучшить эффективность. Понятно, что горнодобывающая промышленность — это трудоемкое производство. Десять лет назад отрасль требовала значительных вложений в человеческий капитал. Сейчас мы рассматриваем проекты, благодаря которым через 10 лет в шахтах не будет ни одного человека. Процесс будет полностью роботизирован, операторы будут управлять процессом на расстоянии, но лицо индустрии изменится.

— Есть ли компании, которые уже используют такой подход по миру?

— Думаю, мой пример неактуален для Казахстана, так как у вас нет прямого доступа к морю, но недавно я читал о морских перевозках. В следующем году на воду выйдет первый корейский грузовой танкер, который сможет перевозить до 1 млн тонн грузов без участия экипажа.

— Таким инициативам наверняка помогает государство…

— Когда речь идет о необходимости использования новых технологий и инноваций, даже в горнодобывающей сфере, государство не должно играть никакой роли.

— Почему?

— Потому что решение об этом должно приниматься самим предприятием, исходя из бизнес-реальности. Государство должно помочь молодым предпринимателям стать более видимыми, обрести свой «голос». То же самое мы делаем в «Сколково». Мы служим глобальным акселератором и помогаем компаниям создать нужную презентацию, чтобы они могли продать себя нужным стейкхолдерам. Помогаем в плане защиты патентных прав и интеллектуальной собственности и связываем их с нужными людьми, чтобы, когда придет время, стартаперы смогли заявить о себе.

— А какова здесь роль государства?

— Государство должно влиять на университеты, корректируя их образовательную повестку. Но когда горнодобывающая компания выходит на сделку, государство должно самоустраниться. Оно должно держаться как можно дальше от стартапов, убирать барьеры между институтами развития, чтобы предприниматели знали, что есть место, где они могут стать частью предпринимательского сообщества. Естественно, государство должно участвовать в грантовом финансировании, но не так, чтобы гранты воспринимались как зарплата.

Важно помнить, что грантами всегда сыт не будешь, нужно искать частного инвестора или стараться финансировать проект самостоятельно. Думать, что предпринимательство может быть безрисковым — заблуждение.

Сознание предпринимателя

— Вы сказали, что помогаете компаниям создать презентацию, чтобы они могли себя продать. У местных компаний уже есть осознание, что их стартапы могут приносить прибыль?

— Осознание есть, но ожидания нереалистичные. Им кажется, что как только проект создан, на этом всё заканчивается. Но на самом деле тогда начинается основная работа. Если государство начнет всестороннюю поддержку, предприниматели превращаются в детей, требующих больше денег.

— А если им не дают?

— А если не дают, они возвращаются домой и начинают плакать. Это уже не предпринимательство, а молодёжная программа, не связанная с бизнес-настроем.

— Может, есть бизнес-модель, благодаря которой стартап может монетизироваться?

— Всё зависит от специфики бизнеса. На рынке потребительских товаров выручка компании приходит быстро. Или можно работать с известным брендом, что поможет заработать. В B2B-сегменте есть разные способы монетизации, например, продажа лицензии или передача патентных прав крупным компаниям.

— Большинство производственных компаний, не связанных с технологиями, говорят о влиянии кризиса на их работу. В стартапах такая же ситуация?

— Сейчас инвестиционные фонды имеют много денег, но критично подходят к отбору кандидатов. Нужно доказать опыт работы, у стартапа должна быть сформирована команда, опыт в производственной сфере. Такой отбор не связан с экономическим кризисом, а с тем, что инвесторы хотят быстро вернуть вложенные средства.

— Вы вкладываете собственные средства в инновации. Как понять, что проект будет успешным? Это можно предсказать?

— Прежде всего, у проекта должна быть налаженная связь с клиентами. Ваш продукт должен быть уникальным и хорошим. Я никогда не инвестирую в стартапы, ориентированные только на местный рынок. Например, компания, которая видит потолок в России и не хочет выходить за её пределы. Россия — это всего два процента мировой экономики. Если стартап хочет расти, его коллектив должен состоять из разных людей. Важно понимать стиль лидерства в коллективе и как на это реагируют сотрудники. В коллективе должна быть западная манера управления, когда доверяешь сотрудникам, помогаешь им, а не советская манера управления с жёстким контролем.